Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лёгкой быстрой поступью она подступила к кабинету и тихонько повернула дверную ручку. В ушах у неё шумело так сильно, что она не сразу сообразила — за дверью кабинета что-то происходило, едва слышимые и непонятные звуки доносились из него. Она вступила в полутьму кабинета и застыла, как громом поражённая. Лаэрт, полностью одетый, лишь со спущенными брюками, стремительно двигал бёдрами, засаживая возбуждённую плоть в рот своему слуге. Тому самому лакею, что прислуживал Лаэрту. Длинные пальцы Лаэрта крепко удерживали голову мальчишки. А тот преданно взирал на своего хозяина снизу вверх и гладил смуглой рукой бёдра, причём пальцы одной руки проворно массировали Лаэрта между ягодиц.
Эмилия не смогла удержаться от возмущенного вопля. Лаэрт же открыл глаза и посмотрел на неё так, словно ничего необычного в происходящем не было. Он не прекратил стремительных толчков и замер лишь спустя пару мгновений, дёрнувшись особенно глубоко и громко простонав.
— Лаэрт? Ты..? О Боже! Да как ты можешь! Он же совсем ещё ребёнок!
Воздуха не хватало, ноги вдруг подкосились. И Эмилия схватилась за дверной косяк, чтобы не упасть. Лаэрт тем временем, не торопясь, натянул брюки, и, потрепав мальчугана по щеке, знаком приказал ему оставаться на месте.
— Ребёнок? Ранджит? О, дорогая моя, не обманывайтесь его хрупкой внешностью. Лет ему не меньше чем вам. Сколько тебе исполнилось, Ранджит?
— Двадцать один, господин, — с лёгким акцентом ответил индиец, с каким-то восторгом глядя на Лаэрта.
— Это… это ничего не меняет!..
— Ох, милая, не стоит стоять в дверях в этом полупрозрачном пеньюаре, войдите. И мы поговорим обо всём, как добрые друзья.
Лаэрт отослал мальчишку. Нет, паренька, мысленно поправила себя Эмилия. Она словно загипнотизированная, вошла в кабинет и села на просторный диван. А Лаэрт уселся рядом, не преминув накрыть тело девушки, которое бил лёгкий озноб, мягким шерстяным пледом.
— Не разгуливайте в подобном виде. В это время года по коридорам хозяйничают сквозняки, можете простудиться…
— Как ты можешь быть таким спокойным? Как ты можешь вообще разговаривать с таким видом, будто ничего страшного не произошло?
— Страшного? — Лаэрт встал и налил себе бренди, откинулся на спинку дивана и отхлебнул из бокала, — поведайте мне, что такого страшного увидели вы.
— Я видела, как ты… как он у тебя..!
— Смелее, называйте вещи своими именами. Вы увидели, как Ранджит ублажал меня своим ртом, и ублажал невероятно хорошо. Это и есть то самое страшное?
— Почему? Нет, я не могу в это поверить!
— Что почему? Почему Ранджит? Почему не вы? Почему не кто-то другой? Или почему мужчина? Что именно почему?
— Всё! — вспылила Эмилия, — всё сразу!
— Выпейте, — насильно втиснул бокал в руку Эмилии Лаэрт, — выпейте и успокойтесь!
— Налей мне в другой бокал. Этого касались твои губы. Неизвестно, чего ещё они касались…
Лаэрт усмехнулся, но наполнил новый бокал бренди более чем наполовину. Эмилия отхлебнула. Горло обожгло, а в глазах защипало. Но крепость напитка странным образом отрезвила её.
— Так-то лучше. Итак, я готов быть откровенным. Спрашивайте.
— Я даже не знаю, с чего начать. Из-за увиденного… Именно поэтому ты избегаешь меня?
— Я всего лишь предпочитаю мужское общество женскому, только и всего. Меня не привлекают самки, — усмехнулся Лаэрт.
— Но как же..? А слухи? А твоя симпатия? А то, как ты целовал и… трогал меня, — чуть тише добавила Эмилия.
— Не будьте такой наивной. Неужели вы думаете, что я стану в открытую заявлять о своих пристрастиях, чтобы мне был закрыт путь наверх, а каждый бы презрительно называл меня педерастом? Всё дело в том, что подобных мне — немало, так же как и немало тех, кому всё равно, с мужчиной или с женщиной иметь дело. Разница лишь в том, что о таком не распространяются, тщательно оберегая свою тайну. А все эти поцелуи и вольности, маленькие слушки и шалости — ширма, не более того. Я неплохо управляюсь руками, а для создания необходимых слухов в обществе достаточно всего лишь задрать пару юбок, заставив надменных сучек потечь как следует. О и ещё — непременно дайте застигнуть себя врасплох…
Резкие слова, проскользнувшие в речи Лаэрта, неприятно резанули слух. Она впервые слышала от него подобную грубость.
— А как же я? — со слезами в голосе спросила Эмилия.
— А что вы? Вы фрукт иного сорта? Я ценю вас, как идеальную спутницу в браке, как верного друга. И только.
— Идеальная спутница в браке? То есть наш брак можно назвать идеальным?
— Почему нет? Или под браком вы подразумеваете обязательное сношение на всех допустимых поверхностях под громкие охи и вздохи? Не будьте так наивны! Для меня сам институт брака подразумевает нечто иное. Уважительное отношение друг к другу, помощь и поддержку…
— Хорошо устроился, Лаэрт! — не выдержав, язвительно отозвалась Эмилия, и следом выпалила, — нашёл красивую девицу в жёны, заморочив ей голову, и держишь подле себя мальчика, трахая его так, как тебе вздумается?
— Ха, спиртное развязало ваш язычок. Хотите оказаться на его месте?
— Хочу! — с вызовом ответила Эмилия.
— Увы! — со смешком ответил Лаэрт, — это не случится ни-ког-да.
— С чего вы так уверены?
Лаэрт залился смехом таким звонким и сильным, что даже слёзы покатились из глаз. А Эмилия смотрела и не могла оторвать глаз от этого мужчины с внешностью ангела, красивого и холодного настолько, что едва притронувшись кончиком пальца к нему, можно было лишиться кусочка собственной кожи. Вот только сейчас его идеальная внешность словно дала трещину,